— За что мстить? — спрашивает Мосэ. — Петрес погиб на дуэли чести. У нас нет права мстить.

— Пускай Петрес пал в смертельном поединке, как подобает сыну гор, — кивает Добзон. — Но Амиран умер коленопреклоненным, от рук грязной шавки Дарико, этой подстилки русской свиньи! Это несправедливо, это гнусно. Это позор для всех Беридзе!

— А еще князь Багратион отдал русской свинье наш завод «Азот», — замечает седобородый старейшина Ерен, насупленный и взъерошенный, словно филин. — Предприятие, которое исконно принадлежало Беридзе! Принадлежало грузинам! Князь пустил русского на Кавказ! Тьфу! — сплевывает он на пол и, закрыв веки — отекшие, морщинистые, словно шкура мастифа, — неожиданно засыпает.

— Что ты несешь, старый хрыч? — злится Мосэ. — Мы — подданные российского императора! Русским уже пятьсот лет принадлежит весь Кавказ!

Но Ерен уже уснул и не слышит. Да и на слух старейшина уже последние лет десять как глуховат…

— Завод на самом деле отдан Беркутовым, — тяжко произносит Добзон. — Я, как новый глава нашего рода, не могу спорить с Багратионом по этому поводу. С Беркутовым мы ничего не можем поделать. Он, судя по всему, еще и Полковой, раз чуть не сжег спорткомплекс Петреса. Но Дарико — это другое дело. Нельзя безнаказанно убивать родичей. Эта девка — позор нашей крови. Я не могу терпеть ее беззаботное существование. Другие грузинские рода смеются над нами. Недавно Шашвидзе остановили брачное соглашение насчет их дочери и моего младшего сына.

— Отменили помолвку? — сурово спрашивает один из грузин. — Смеют нас так оскорблять?

— Пока не отменили, — отвечает Добзон. — Лишь заморозили. Шашвидзе требуют сначала разобраться с грязью нашего рода. И они правы. Мы можем поссориться с Шашвидзе, но они не единственные, кто разочаровался в нас. Проблема в Дарико, в том, что она еще жива.

Мосэ вздрагивает.

— Хочешь накликать на нас еще большую беду, Добзон? Убьешь Дарико — и Беркутов психанет окончательно.

Свеженазначенный глава рода Беридзе некоторое время молчит, а потом отвечает:

— Будем ждать момента. С Дарико должно произойти несчастье.

— Какое несчастье? — тут же настораживается Мосэ.

— Да какая разница? — пожимает плечами Добзон. — Кирпич на голову, яд или нож под ребра в подворотне. Дадим Беркутову время остыть и забыть нас, а потом устраним девчонку. Тогда и Шашвидзе, и прочие рода закроют глаза на наш позор. Теперь можете высказаться.

Над столом поднимается шум. Грузины громко переговариваются, кто-то говорит в пользу решения Добзона, кто-то возражает.

Мосэ молчит. Он хорошо знает Добзона, чтобы понимать: на самом деле это обсуждение не имеет никакого толка. Новый глава никогда никого не слушал и любил набивать шишки там, где можно было просто внять чужому совету. Только эту шишку ему уже не пережить.

— Все сказали свое мнение, кроме Мосэ, — замечает Добзон. — Тебе есть что сказать?

— Только спросить, — Мосэ смотрит главе прямо в глаза. — Убить Дарико — твое окончательное решение?

— Да, это мое решение, — кивает Добзон. — Девчонку нужно прихлопнуть.

«Дурак, — думает про себя Мосэ. — Ведь ты только что накликал на себя божью кару».

Вслух же он говорит:

— Слово главы — закон.

Гарнитура в моем правом ухе оживает:

— Феникс, мы на позициях. Прием.

— Лебедь, начинайте. Конец связи.

Я не скрываюсь и говорю громко. Но Добзон ничего не слышит — храпит себе, обняв двух жен. И только девушка слева поднимает растрепанную голову с подушки. За миг до взрывов.

БА-АХ-АХ!

Минометы гаркают одновременно, обрушивают частый огонь на усадьбу.

Оттолкнув закричавших женщин, Добзон подскакивает на постели, бешено крутит головой. В ту же секунду я бью ребром ладони ему в кадык. Глава рода даже пискнуть не успевает — просто валится мешком. Ага, труп.

Женщины кричат, верещат, плачут навзрыд. Одна из них даже кидается на меня, тряся пышной грудью в декольте ночнушки. Уклоняюсь от резвого кулачка, дворянка попадает в стену. Гулко схлопывается кирпичная кладка. На месте удара образуется вмятина. Значит, Воин.

Перехватываю грузинку за запястье и другой рукой толкаю в оголенный четвертый размер. Женщина с криком откидывается назад и, налетев коленями на кровать, заваливается на спину. Голые ноги задираются к потолку.

Я же фыркаю:

— Ваш муж мертв. Хотите той же участи для себя и своих детей?

Прыти у женщины сразу убавляется, она не встает и угрюмо смотрит на меня. А вторая продолжает плакать, забившись в угол спальни и обхватив ладонями колени.

— Усадьба будет захвачена в течение получаса, — сообщаю новость. — Сидите здесь и ждите, когда за вами придут.

На этой ноте разворачиваюсь и выхожу за резную дубовую дверь. Там уже навстречу выбегают из-за поворота коридора четверо грузин с автоматами.

Мои татуировки накаляются. Миг и за спиной формируются огненные крылья. Один хлопок — бу-ум! — и огненное поветрие превращает дружинников в кричащие костры.

Сложив крылья, прохожу мимо горящих заживо грузин. В усадьбу Петреса проник тайком я один. Меня завез Мосэ на своем личном транспорте. Пришлось по-тихому сжечь охранников на парковке, чтобы пробраться в дом. Хоть и не Маска, но добрался аж до спальни Добзона, и никто не заметил, вообще никто! Я сам в шоке. Видимо, удача.

У Мосэ же задача стояла отключить турели. И он с ней справился. Так что моя дружина уже внутри дома. Вот раздается пальба — это «броненосцы» зачищают первый этаж. О, а теперь затихла. Это значит, что всё закончилось. Наши победили.

Но я совсем не рад. Болотопсы жеваные! Из-за грузин пришлось отложить разговор по душам с англичанином и японцем. Завтра опять разбираться с Багратионом, вызывать Волконского, слушать их переговоры. А там и княгини Бесоновы могут подвалить, без них ведь, как без рассола.

— Феникс — Лебедю, — раздается голос Серафима Григорьевича в наушнике. — Усадьба взята.

— Феникс принял, — отвечаю и вызываю Мосэ. — Орел, собирай совет Беридзе. Будем говорить со всеми сразу. Прием.

Пора назначить в этот треклятый род собственного главу.

Глава 12 — Мам, я же...

— Мама, я женюсь, — объявляю, едва сажусь за стол ужинать.

— Что?! — Елизавета Юрьевна хватается за лицо.

Зара и Семен удивленно смотрят на меня. Ленка счастливо подмигивает. Ефросинья фыркает завистливо, а Дарико розовеет личиком.

Ах да, наверно, тут не будет лишней некая предыстория.

На следующий день после разборок с Добзоном затянулись новые переговоры с двумя князьями. В этот раз было жарко, хоть княгини Бесоновы и не пришли. Коллежского асессора из Тайной канцелярии тоже не было. Видимо, экспедиторов волновала только конкуренция с Бесоновыми. Даже обидно, было бы неплохое подспорье против грузинского владыки.

Князь Циури Томаз-дзе Багратион разозлился не на шутку и начал требовать призвать меня к ответу.

— Нет, это ни в какие ворота не лезет! — кричал владыка Грузии. Под бородой не разглядеть, но уверен, что на скулах играли желваки. — Убить главу рода! На следующий день после смерти первого! И из-за чего?! Из-за слухов, что Добзон, якобы, хотел ликвидировать Дарико?!

— Это не слухи, Ваше Сиятельство, — заметил я, смиренно опустив лицо. Не время выкаблучиваться. Магнетизм и так шпарит, и в подобных ситуациях психволны играют далеко не в мою пользу. Оставалось надеяться, что князь пересилит свой кавказский темперамент и не станет объявлять Дому Волконского войну. — Вы можете расспросить членов совета рода Беридзе, если не верите мне.

— О да! — Лицо Багратиона побагровело до цвета извергающегося вулкана. — Тот совет, который ты собрал сегодняшней же ночью, когда еще не успело остыть тело Добзона, и разом ополовинил? Тот совет, десять членов которого ты сжег прямо на месте? А остальных Беридзе застращал так, что они даже слова сказать не могут вопреки твоей версии, шитой белыми нитками?! Тот совет?! Волконский! Что за мясника ты вырастил у себя в Доме?! — обернулся Багратион на моего сюзерена. — Что это за чудовище, ты мне объясни?!